Пациент скорее жив - Страница 3

Доступ к книге ограничен фрагменом по требованию правообладателя.

– Вот они-то уж точно – не в курсе! – замотала головой старушка. – Есть у нее родственники – и племянница, и сынок, только живут они в Выборге. Не так уж и далеко, разумеется, только Нинка с ними не общалась вовсе. Она ж молодая еще совсем, всего семьдесят два ей, сама себя прекрасно обслужить может и на тот свет пока не собиралась… Только вроде бы поругались они с племянницей. Уж и не знаю, из-за чего.

– И давно?

– Да больше года не общались, – вздохнула Таисия Михайловна.

– Тогда надо в милицию заявить о пропаже человека, – сказала я. – Если хотите, я поговорю с одним своим знакомым.

– Даже не знаю… – пробормотала Таисия Михайловна. – Думаете, все так серьезно?

– Понятия не имею, – пожала я плечами. – Но надо бы. Для очистки совести!

Придя домой, я первым делом звякнула Родину, бывшему маминому ученику, а ныне следователю по особо важным делам, и сообщила ему имя пропавшей старушки, вкратце изложив обстоятельства дела. Тот не слишком меня обнадежил, сказав, что розыск пропавших – не его юрисдикция. Почувствовав мое разочарование, Родин все-таки пообещал поговорить со своим приятелем из соответствующего отдела, но попросил меня не обольщаться: работы у них – выше крыши, потому что каждый божий день в городе пропадает чертова туча народу, а находят единицы.

* * *

Собираясь утром на работу, я поймала себя на мысли, что уже скучаю без Олега. Строго говоря, мы виделись каждый день – в коридорах его отделения, на операциях, но вот уже несколько дней я разговаривала с ним только по делу и суровым профессиональным тоном, давая Шилову понять, что обижена на него за сорванный отпуск. Однако держать дистанцию оказалось гораздо сложнее, чем думалось вначале: стоило мне увидеть его светлые взъерошенные волосы и несчастные глаза, молча умоляющие о прощении, как я чувствовала, что готова сдаться.

– Он заходил! – сообщила Маша, едва я распахнула дверь в ординаторскую.

Мы с ней друг друга недолюбливаем, потому что моя коллега считает, что заведующая отделением Охлопкова слишком многое мне позволяет, так как я хожу у нее в любимчиках. Тем не менее Маша никогда не могла пройти мимо свежих сплетен. Кроме того, она достаточно внимательна, чтобы заметить перемену в наших с Шиловым отношениях, хоть мы и работаем в разных отделениях. Очевидно, сейчас коллега жаждала новостей, но я вовсе не собиралась доставлять ей удовольствие.

– Что-то передавал? – равнодушно спросила я.

– Нет, сказал, что позже заглянет.

Очень хорошо – у Шилова ничего не выйдет! У меня сегодня вообще нет операций в травматологии, зато целых четыре – в гастроэнтерологии и пульмонологии, так что шансы встретить Олега стремятся к нулю.

Меня ожидает длинный день, плавно перетекающий в ночное дежурство – последнее перед отпуском. Перед тем как отключить телефон, я взглянула на дисплей и увидела там сообщение от Вики. Это меня удивило: мы не общались уже больше месяца, и я и думать забыла об Отделе медицинских расследований, в который меня едва не угораздило вступить с легкой руки вице-губернатора Кропоткиной, что могло девушке от меня понадобиться? Мне нравилась Вика – у меня вполне могла быть такая дочь, если бы я родила ее очень рано. Однако отвечать или перезванивать Вике сейчас не было времени, и я решила отложить общение до лучших времен.

День выдался не только длинным, но и невыносимо тяжелым. Вторая операция в отделении пульмонологии продлилась целых четыре часа, и я просто не представляла, как доживу до вечера. В час я буквально приползла в пустой буфет, чтобы перехватить пару пирожков, которые прямо там печет профессиональный пекарь-кондитер. Среди множества недостатков нашего Главного имеются и бесспорные достоинства: он любит получать все самое лучшее не только лично для себя, но и для учреждения, которое возглавляет. Именно он поставил в буфете и в приемном отделении кофе-машину, и все сотрудники получили возможность наслаждаться прекрасно приготовленным напитком. И Главный же пригласил на работу кондитера: в его исполнении пиццы, пирожки и пирожные представляли собой настоящие произведения искусства. Правда, нельзя сказать, что женский персонал испытывал по этому поводу большую благодарность: теперь в буфете кормили так вкусно, что возникала конкретная опасность поправиться на несколько кило в считаные дни.

Не успела я заплатить за рыбный расстегай, как увидела знакомую фигуру в белом халате. Бежать было поздно, и я чинно направилась к столику в глубине маленького зала, старательно делая вид, что страшно занята собственными мыслями и потому не вижу Шилова.

– Прекрати это!

Слова звучали требовательно, но тон, которым Олег их произнес, был умоляющим.

– Прекратить – что? – холодно поинтересовалась я, усаживаясь на стул.

– Вести себя… так!

Олег плюхнулся рядом.

– Как – так?

– Словно мы не знакомы! – взорвался он. – Ты ведешь себя, как ребенок, у которого отобрали любимую игрушку!

– Просто дело в том, – сказала я, – что есть вещи, которые я считаю важными, а ты, судя по всему, нет. Значит, мы не договоримся: разные приоритеты.

– Ну почему ты не можешь понять, что мне перемена в наших планах так же неприятна, как и тебе?

– А почему ты не стал бороться за то, чтобы все-таки осуществить наши планы? – парировала я. – Как же, тебя попросил Главный – какая невероятная честь и ответственность…

– Но у меня и в самом деле гораздо больше ответственности, чем у тебя! – возразил Шилов.

– Да-да, знаю, – холодно кивнула я. – Без тебя отделение просто загнется.